Вторые шаги по Стране Клёвого Листа. Часть 2. Поступление на работу в Белл Мобилити и работа там. (2001-2016)
Работу в Белл мне предложило агентство
по трудоустройству Квантум. Я совершенно забыл, когда встал на учёт в этом
агентстве. Скорее всего одновременно с работой в Джекселе. Но это совершенно
неважно. Важно то, что в самых первых числах декабря я получил от них
предложение поработать в Белл Мобилити в Дорвале. Когда я спросил в агентстве,
что надо делать в Белл, они сказали только, что это административная работа.
Признаюсь честно, что приняв это предложение, первое, что я подумал было: “Как
далеко!”. Я посмотрел в Интернете маршрут, увидел, что надо добираться на двух
автобусах, не считая метро. И, когда ехал, вспомнил, что в Дорвале я был уже. В
2000 году, почти сразу же по приезде. Мне тогда отказали в покупке ноутбука в
рассрочку в центральном магазине Монреаля Future Shop,
поэтому я решил купить десктоп, что выходило намного дешевле.
Стал смотреть рекламные листки из тех,
что лежат повсюду в торговых центрах, и которые кладут в почтовые ящики. В
одном из таких реклам увидел довольно выгодное предложение о продаже
высокопроизводительного компьютера и поехал в Дорваль. Я запомнил, что вышел на
конечном кольце многих автобусов и прошёлся пешком до этого магазина, который
оказался совсем и не магазином. Там у них стояли, на втором этаже здания
напротив заправки на улице Карсон, снесенном в прошлом, 2022 году под застройку
кондоминиума, выставочные экзэмпляры компьютеров, которые можно было заказать,
а потом за ними снова приезжать. Я не стал этого делать, но маршрут запомнил. В
этот же раз, когда я ехал на мою потенциальную новую работу, однако, мне надо
было ждать ещё одного автобуса, который, впрочем, быстро подошёл и довёз меня
до здания на бульваре Бушар под номером 200. Я какое-то время просидел в холле,
потом ко мне спустился молодой парень, явно квебекуа по говору да и по виду
тоже. Он оказался временным начальником отдела пейджеров. Потом я увижу не
меньше пяти начальников этого отдела, и о всех них расскажу. Или подробно, или
набросками. Когда мы поднимались на второй или третий этаж (я уже и забыл, не
работая там с 2016 года, на каком этаже был наш отдел), я обратил внимание, что
в здании есть три лифта и два эскалатора по бокам – на подъём и спуск. И,
конечно, лестница, по которой потом придётся много раз спускаться-подниматься
во время сигнала тревог или просто так, под настроение, когда хочется
размяться. Это обстоятельство, как и вообще очень современный и просторный вид
помещений меня наполнило осторожным оптимизмом. В такой обстановке явно
хотелось бы работать.
Мы сели с этим молодым человеком в его
“кьюбикле”, он рассказал об отделе пейджеров. О том, что из себя представляет
сам прибор, он ничего не говорил, видимо полагая, что всякому должно быть
известно про эти маленькие радиоприёмнички.
Я сказал этому парню, что мне всё понятно и сразу же спросил, что, мол, если соглашуть здесь работать, то сколько времени мне светит продержаться на этом месте. Он ответил, что точно несколько месяцев, скорее всего полгода, а дальше всё будет зависеть от тебя. Понравится, покажешь себя, можешь держать интервью на вступление в штат. Я попросил пару дней на то, чтобы расстаться с Джексель Телекомом, где дела шли совсем неважно. Там я сказал, что мне срочно нужно уезжать по семейным обстоятельствам и что налоговые бумаги мне нужно посылать по такому-то адресу. Никто меня особенно не удерживал, в этом Джекселе давно привыкли к большой текучке кадров и 5 декабря 2001 года состоялся мой первый рабочий день в компании Белл Мобилити. Тогда меня точно представили всем, показали мою рабочую станцию, помещение инвентаря, сводили в отдел клиентской службы и бухгалтерии, и я стал работать под наставничеством квебекуа Ива Бержерона. Я хорошо помню, что кроме него в отделе были Оскар Лондоно, молодой симпатичный колумбиец, приехавший с семьёй в Канаду подростком, женщина лет за сорок, очень разговорчивая и дружелюбная Сильви Робида, китаец, родившийся на о-ве Св. Маврикия Лаваль, с фамилией типа Ио или Йень, уже позабыл, хотя он был последним из коллег, кого я видел живьём в 2021 или 2022 году и, наверное, Франсуа Лего, полный тёзка нынешнего премьер-министра Квебека. Он был улыбчивым молодым парнем лет 22, с которым мы подружимся. Да, была ещё Кати Уилки, родственники которой держали боулинг, куда мы ездили играть позже всем отделом.
Через корридор от меня работали
Мари-Элен и Сильви Кармель. Они занимались в основном отправкой клиентам
пейджеров, и их рабочие станции были оборудованы миниатюрными почтовыми
отделениями. То есть специальный принтер печатал этикетку, которую клеили на
пакеты Пост Канада. Они же отвозили это всё вниз на тележке в почтовый отдел.
Потом этим же буду успешно заниматься и я, оставшись в кьюбикле один после
увольнения и той и другой вместе со многими остальными. Но до этого пройдёт
чуть ли не десяток лет. А мы тут пока придерживаемся хронологии.
Как я уже сказал, наставником мне назначили Ива Бержерона. Мужик тогда явно разменял пятый десяток лет, типичный такой махровый квебекуа, не знающий английского совсем. Во всём отделе из челове тридцати таких незнаек было трое всего: уже упомянутый Ив, Сильви Робида и Сильви Кармель.
Моя работа состояла в том, чтобы
делать инвентаризацию пейджеров, раскладывать их в соответсвующие подносы в
соотвествии с частотами. Курс “молодого бойца” по этим приборам мне дал скорее
Оскар Лондоно, чем Ив Бержерон. Понятно объяснил, что от частоты зависит и
плата за пейджер и охват прибором территории. Были пейджеры, работавшие только
в Монреале, по моему на частоте F3, были такие, которые действовали и в соседней провинции
Онтарио. Существовали, на частоте, если не ошибаюсь, F15 и такие, что охватывали всю Канаду, США и даже
Мексику. Те стоили неимоверно дорого, естественно.
Надо
сразу отметить, что тогда уже, в
декабре 2001 года, мне сказали в этом отделе, что песенка пейджеров
потихоньку
допевается, их всё агрессивнее вытесняют сотовые телефоны. Сколько лет
им
остаётся? Тут мнения расходились. Кто-то считал, что лет пять ещё отдел
протянет, кто-то говорил про максимум десять лет. В ноябре 2015 года в
штате отдела оставалось человек 15. Из старожилов к тому времени выжил
только Оскар. Ну и я. И 10, кажется, ноября, я хорошо помню этот момент,
нас сократили, оставив 4 человек. В том числе Оскара. Некоторое время
такой усохший отдел продолжил существовать, но, наверное через год
максимум,
закрылся окончательно и, скорее всего, обслуживание приборов было отдано
какой-то третьей фирме. Но ещё в марте 2023 я своими глазами видел
работавший
пейджер у одного врача в Еврейской больнице.
Да, когда я пришёл в фирму, то
называлась цифра в 300 тысяч пейджеров, обслуживаемых Белл Мобилити, а когда
нас разогнали в ноябре 2015 года, то велась речь то ли о 30, то ли даже о 10
тысячах их. Но они остались в работе и не стали музейным экспонатом.
Почему эти приборы не были быстро вытеснены мобильными телефонами? На это было несколько причин. Первая и самая главная –
больницы и медицинские учреждения. При входе в любое из них висело непременное
изображение перечеркнутого в красном круге сотового телефона. Иногда с
добавлением предупреждения о том, что прибор надо обязательно выключить.
Считалось, я полагаю, обоснованно, что тогдашние сотовые испускали мощное
магнитное излучение, могущее повлиять на работу чувствительной медицинской
аппаратуры. Поэтому все больницы обильно снабжались пейджерами для персонала
всех уровней.
Второе важное преимущество – групповой
звонок. Group call или appel de groupe. Он добавлялся на прибор на так называемом “джиге”. Это
была такая маленькая коробочка-колыбелька, в которую вставлялся пейджер стоймя
или плашмя. Коробочка для тех пейджеров, что ложились плашмя застегивалась
перемычкой, чтобы прижать контакты её к контактам аппарата, добавлялась группа
в течение нескольких секунд, что наблюдалось на индикаторе прогресса на экране
компьютера, предназначенного специально для джига. Потом эта группа добавлялась
программным путём на компьютерах, стоявших на каждом из рабочих мест. После
чего на каждый пейджер клеился ярлычок, вырабатываемый специальным приборчиком,
называемым “пи-тач”. Выглядела этикетка примерно так: 11/123456, где первая
цифра была частотой. Одиннадцатая частота или F11 была самой распространенной и, если я не забыл,
покрывала Квебек и Онтарио.
Потом на эту группу посылася тест и,
допустим, все 25 пейджеров звонили или вибрировали одновременно. Мы проверяли,
все ли они принимают групповой вызов, если один хотя бы не получал его,
приходилось снова идти на джиг, добавлять и тестировать. Что давал этот
групповой вызов? Как вы уже поняли – возможность послать сигнал мгновенно
максимально большому числу людей. Например пожарным, работникам муниципалитетов
и прочим. В принципе, конечно, потом, когда появились смартфоны, на них можно
тоже было устанавливать такую программу, которая всех оповестит сразу, но до
них ещё было по меньшей мере пять, а то и 10 лет.
Ну а третьи и прочие четвёртые и пятые
причины того, что пейджеры покупали состояли в том, что, например, они могли
принимать сигнал в поезде метро, куда не проникал сигнал сотового. Были в
Канаде такие места, где, например, работали лесорубы, что в округе не имелось
вышки сотовой связи, а радиосигнал на определенной частоте, например на самой
дальнобойной F15 легко
проходил. Назывались ещё какие-то доводы в пользу пейджеров, например этот
номер можно было дать тому, кто не хочет, чтобы ему звонили на его домашний
телефон. При определенной дешевизне, ведь некоторые приборы можно было иметь за
5 долларов в месяц вместе с налогом, мы все были обеспечены работой.
Не обошлось и без трений и
недоразумений. Почти сразу же произошла тёрка с Ивом. Этот человек, как
выяснилось потом, обладавший отвратительным характером и сильно непопулярный
среди коллег из-за того, что часто тянул выгодные заказы на себя, на которых можно
было добиться высокой производительности, а значит и месячной премии, стал
вдруг пытаться мною помыкать и говорить что-то типа: “ты вот уже месяц(ы)
работаешь, а вот это и это не освоил”. В таком духе. Это было уже, наверное, в
январе или феврале 2002 года, то есть без нескольких месяцев я был в Канаде 4
года, поэтому прекрасно знал, что такие вещи нельзя спускать коллегам. Я пошёл
к начальству. К тому времени этого молодого парня, что принимал меня на работу,
с которым Ив, кстати, всегда был в противоречиях, считая, что его неоправданно
поставили, такого зелёного, руководить им, таким опытным, сменила какая-то
дама, даже образа которой я не запомнил. Изложил проблему и предложил ей
выяснить, в чём мои недоработки.
Она быстро собрала нас троих и себя и
выяснилось, что Ив считает, что всё то время, что он тратит на объяснение мне
хитростей профессии засчитывается ему в счёт производительности, и он начинает
отставать от коллег. Начальница сказала, что это не так, его производительность
вообще, мол, не будет учитываться пару месяцев, пока он работает со мной, а
премию он всё равно получит. Ив успокоился и мы относительно нормально работали
все эти годы, пока он в 2014, кажется, не ушёл работать на улицу Жан Талон, где
я тоже немного поработал перед самым выходом на пенсию, но рассказ об этом
далеко впереди.
На каких условиях я пахал в отделе
пейджеров? Я числился работником агентства “Квантум” и получал 10 долларов в
час. Поскольку я быстро выяснил, что минимальная почасовая оплата здесь
составляла 13 долларов 45 центов в час, то было ясно, что агентство нехило
колотит на мне капусту, обделяя меня ежечасно на 3:45. И, конечно, никаких
льгот, полагающихся штатным работникам, типа бесплатных пейджера и сотового
телефона, скидки на услуги фирмы такие как Интернет, телевидение и стационарный
телефон, мне не полагалось. При почасовой зарплате в 10 долларов и рабочей
неделе в 37.5 часов в неделю получалось ровно 1500 в месяц с налогами. Время
засекалось с момента “логина” на телефоне у рабочего места через мой личный
код. В конце дня нужно было “разлогиниться” также. После налогов выходило,
наверное, 1200 в месяц. За квартиру я платил 375 плюс электричество то есть
возьмём 400, на питание и прочее уходило, наверное, столько же. То есть жить
было можно, но откладывать, допустим, на полёт домой, было совершенно невозможно.
К тому же и права на отпуск у меня не было, так как работал я не в Белл, а
числился на контракте в агентстве Квантум.
Я нашёл выход немного повысить свой
доход путём сверхурочных переработок, которые делал ежедневно и даже захватывал
праздничные и выходные дни. В принципе штатные работники никогда не оставались
ни на минуту больше положенного, так как им в этом случае надо было платить за
сверхурочные в размере полутора часовых зарплат, а за работу в праздники –
двойную плату. А мне это не возбранялось, потому что за работу сверх 7,5 часов
платили те же 10 долларов. Я оставался всегда на час-другой и сидел один,
что-то делая, благо работа была всегда. Мог и ничего не делать, например
распечатывать на принтере книгу, взятую в библиотеке. На нашем этаже работала
чуть ли не сотня людей из других отделов, по сменам, может и круглосуточно,
поэтому до меня одного в закутке нашего этажа рядом с кухней не было никому
никакого дела. Каждую неделю или две, я сейчас уже не помню, я относил на
подпись в соседний отдел через коридор квиток с моим рабочим временем какой-то
даме, у которой на экране по сети высвечивалась вся сетка отработанного мной
времени, она сверялась, подписывала и я отправлял эток листок в “Квантум”,
который мне зачислял капусту на счёт. В среднем, поскольку я приходил и в
субботу и в воскресенье, у меня выходило на круг долларов 12 в час.
Так я работал десять месяцев. В
течение этого срока сменился снова начальник отдела. Им стал умный симпатичный
англофон Иэн Мелроуз, самый хороший руководитель за всю историю моего
пребывания в Белл. И после того, как я пробыл на работе месяца четыре или пять,
появилась вакансия в отделе. Я держал интервью с ним и с его начальницей на
предмет поступления в штат, но провалился. Не помню на чём засыпался, но
значения это не имеет сейчас. Просто провалился. Перспектива получить
постоянную работу становилась очень тусклой. Я к тому времени уже закончил
недельные курсы преподавателя английского в качестве второго языка, о чём,
конечно, по уму надо бы написать отдельный пост, но вряд ли ему место здесь.
Короче, я стал серьёзно подумывать о том, чтобы бросить всё и поехать куда –
нибудь типа Китая обучать народ английскому. Другим проектом было уйти из Белл,
взять недостающие деньги с кредитной линии и слетать в Россию к маме. Я очень
соскучился по России. Билеты на самолёт тогда стоили недорого, на каких-нибудь
чешских авиалиниях, наверное, можно было слетать за 600-700 канадских долларов.
Надо рассказать и о переезде в
Дорваль. Как созрела идея это сделать? Она, конечно, была разумной в том
смысле, что я слишком много времени тратил на проезд на работу с улицы Гоер на
бульвар Бушар. Судите сами. Мне надо было вначале топать минут десять пешком до
улицы Кот де Неж, по которой ходят автобусы, потом доехать до станции метро Кот Де Неж,
потом до станции Лионель Гру, где сесть на 211 автобус экспресс, идущий без
остановок минут 20 до конечной станции Терминюс Дорваль. Где пересесть на 195
автобус и проехать минут 7 до остановки Бушар 200. Таким же макаром надо было
ехать обратно после 5 вечера. Остановка 195 автобуса и ещё двух или трёх была
прямо напротив дверей здания номер 200 по бульвару Бушар, там надо было
пересесть на один из автобусов – экспрессов, едущих к метро Лионель Гру. И так
далее. Причём на Терминюсе (конечной станции) было 2 остановки, скажем 211 номера. В один из
первых дней я сел в автобус на неправильной остановке, и он увёз меня в кампус
университета Доусон перед городком Сент Анн де Бельвю. А это минут 40 в одну
сторону. Зато с тех пор крепко-накрепко усвоил расположение остановок. Ну и,
поскольку меня тогда дома никто не ждал, было даже интересно прошвырнуться по
всему Вест Айленду.
Скульптура
“Навигатор”. Снимок 6 апреля 2023 г.
Обеденный перерыв у меня составлял час
и я, выстро поев что-то взятое с собой и положенное в холодильник, а потом
подогретое в микроволновке на миниатюрной кухоньке, выходил гулять по
окрестностях. Доходил до берега реки Сен Лоран (Св. Лаврентия), любовался
парком на его берегу и скульптурой “Навигатор”. Парк был хорош даже под снежным
покровом. Район мне определенно нравился. В очередной обеденный перерыв я пошёл
по адресу, указанному на рекламном щите, говорившем о съёме квартиры. Зашёл в
кабинет по сдаче жилья, устроенный, само собой, в одной из квартир. Там меня
встретила миловидная женщина лет 30-35 по имени Паскаль, явно флиртовавшая с
каким-то симпатичным мужичком лет 50. Как оказалось, это был владелец двух или
трёх домов по улице Бурк, итальянец, который потом эти дома продаст и сам,
вроде, помрёт, а Паскаль так и останется управлять этим кварталом почти до
самой нашей покупки своего жилья в 2014 году.
Я спросил о наличии свободного жилья,
сказав, что мне хорошо бы снять студию. Студия – это однокомнатная квартира с
миниатюрной комнатой, типа как была у меня по приезду в Монреаль. По квебекским
меркам это была 1 1/2. То есть одна спальня и она же салон, а 1/2 это кухня.
Таких квартир не было, а было лишь 2 1/2. То есть кроме спальни был ещё и
салон. Правда, как выяснилось при демонстрации квартиры, перегородки между
этими двумя помещениями не было. Но и салон и спальня были довольно просторными
и меня полностью устраивали. Тем более, что просили за квартиру ровно те же 375
долларов, что я платил за вполовину меньшую жилплощадь на Онтарио. Правда тут
надо было платить отдельно за электричество. Всё про всё, как я уже упоминал,
400 или 410 долларов.
В квартире, которую мне показали,
находился матрас и стол. Я спросил, нельзя ли их прикупить, Паскаль обещала
поговорить с квартиросъёмщиком, который, как я понял, работал на дальнобойных
перевозках и, когда я пришёл оформлять договор аренды, или “бай” (bail) по-французски, то она сказала, что за сотни полторы
можно забрать и стол и матрас. Это было дороговато, так как ни тот ни другой не
были новыми, но человека, с которым можно было бы торговаться, не было в
наличии, а возиться с покупкой кровати мне пока не хотелось. Поэтому квартиру я
взял, получил ключи, и в какой-то из выходных в конце декабря 2001 года
переехал на новое место жительства. По-моему это было сделано числа 30-го, то
есть под самый новый год.
Переезжать мне помогал мой сосед с
улицы Гоер Аркаша. Но он только помогал грузить вещи в машину. О нём много
можно было бы рассказать отдельно, но место этому рассказу – в первой части.
Машину с русским водителем для перевозки моего скарба я сторговал долларов за
25. Из вещей у меня практически ничего и не было. Были пара чемоданов с
одеждой, какие-то лампы, постельные принадлежности, какая-то кухонная утварь, и
чёрный маленький комод. Зачем я его привёз, не знаю, но привёз.
Всё это я сказал почему-то выгрузить позади здания справа, думая, что должен быть ход по коридору, куда можно всё пронести. Хода не было и мне пришлось всё носить в дверь на противоположном торце здания, спускать вещи вниз, а только оттуда таскать их поочерёдно в мою квартиру. Поскольку до этого, ещё на улице Гоер, я выпил поллитру красного вина “Де Мезон”, то дело несколько осложнялось сердцебиением. Но за часок-другой всё было перетащено. Помню, что в какой-то момент высунулась бабка, жившая в подвальном помещении и что-то пробормотала типа “понаехали тут”. Но на неё внимания обращено не было никакого, потому что нехер тут. Перетаскав всё я заснул крепким сном. Назавтра был выходной, 30 декабря. На следующий день я пошёл встречать Новый в компании моей новой подружки Маши, но закончил его встречу уже в 2002 году с Т.
Так выглядел дом по улице Бурк 24 марта 2023 года. Красным я обвёл окна моей квартиры.
Но тут начиналась суета с
рождественскими праздниками, Маша регулярно звонила, а потом я был занят
переездом и обустройством на новом месте. Ближе к самому концу декабря она
вдруг выкатила предложение встретить новый год в компании её русскоговорящих
друзей где-то на улице Кот Сент Люк в бетонном доме с хорошей звукоизоляцией.
Как бы то ни было, на работу я стал
ходить из квартиры, которая отстояла от места приложения моих способностей на
семь минут неторопливого шага и на три минуты бегом, если бы я захотел бежать на
работу. Но я не хотел. Я хотел посмаковать преимущества моего нового
месторасположения. Понемногу изучал окрестности. Мне очень понравилось, что
озеро Св. Луи, а по сути дела это разлившаяся река Св. Лаврентия,
находится в полукилометре от моей квартиры. Обустроившись немного, я стал бегать на берег по утрам,
принимал каждый день душ, сначала обычный, тёплый, потом перешёл к
контрастному. Затем с удовольствием топал на работу, где понемногу освоился и
узнал всё необходимое о частотах пейджеров, радиусе их действия, научился
“раскалывать” на “джиге” трудные пейджеры, которые не хотели прочитываться с
первого раза. Коллеги, в том числе Ив, охотно делились секретами мастерства.
В фирме Белл мне нравилось вообще-то. С самого начала, то есть с декабря, когда я был приглашён вместе со всем отделом на рождественский ланч в ресторан в нашем торговом центре Жарден де Дорваль. Нас было человек 15, каждый заказывал, что хотел, ресторан, который и сейчас там, специализировался на блюдах из курицы. В нём имелся “салатный бар”, где можно было накладывать салата сколько хочешь. Меня в принципи могли бы и не приглашать, потому что я проработал недели две или даже полторы к тому времени, да и в штате фирмы не состоял. Но пригласили, по-моему Франсис Бургуен (Francis Bourgoin), культурист и хороший мужик, хотя и квебекуа, оплатил всё с кредитной карточки компании. У начальников отделов было такое право.
В сети фото Франсиса почти нет, нашёл только одну в практически пустом профиле в Пинтресте. Он слева в белой рубашке.
В июле 2002 года, когда я отпахал больше полугода, мы ездили большой компанией вместе с другими отделами на озеро Ашиган в Лорантидах .
Некоторые фото я попросил снять коллег, а те два, где я рядом
со столиком со стаканами сделал с автоспуска всё ещё на Анину плёночную камеру
Никон.
Таких совместных мероприятий будет несколько потом, можно даже сказать немало, особенно при Мелороузе и Фрэнсисе Бургуэне. При Алене тоже. Потом, уже при Роланде Бекере, намного меньше, он был сильным жмотом. Выезжали, из запомнившегося, один раз играть в кегли, то есть в зал боулинга, которым владел какой-то родственник сотрудницы Кати Уилки. Эта девушка пришла в отдел пейджеров, как можно судить по её профилю в Линкдин в 2000 году, то есть за год до моего там появления и работала очень споро, ловко и быстро. В течение двух – трёх лет я наблюдал, как она превращается из вполне изящной и где-то даже стройной девушки в эдакую коровушку. Потом она выйдет замуж за юркого и симпатичного коллегу из нашего отдела и примерно в 2005 году уйдёт из Белл. Печатая это всё в начале апреля 2023 года я поискал её, нашёл (см. обе ссылки выше) и увидел, что она снова в форме, только с двумя детьми, уже подростками. В её друзьях на ФБ числится и, по-моему, её муж Вик Суини, который гордо пишет в профиле, что он “на 100% доступный холостяк”.
Мари Элен Фине, фамилию которой я первоначально забыл,
окончательно канула в лету, судя по всему. Она была из первых сотрудниц, с кем
я подружился. Ещё когда я работал на агентство Квантум и оттуда позвонили на
мой телефон, видимо я сам попросил это сделать, а она услышала и взяла трубку,
после чего сказала в неё: “личная секретарша Александра Николаева слушает!”
После того, как я взял трубку, мне показалось, что на том конце юмор не сильно
оценили. Она потом сказала мне, сильно удивив меня, что я “красивый, спортивный
и умный” и была очень рада, когда познакомилась с моей подружкой с 2003 по 2006
гг Мадлен Бержерон. Ей очень нравилось, что я “выбрал” женщину из Квебека. М-Э
имела возможность с ней поговорить и пообщаться, когда однажды в 2005 году,
после того, как я получил права, мы ездили с Мадо и с ней на её машине в Лонгей
посмотреть на потенциальную покупку. Даже сделали круг на каком-то агрегате
типа Форд, где скорости переключались у руля. Но машину купил в другом месте, у
русскоговорящего дилера. Об этом рассказ позже будет. Пока про неё закончу. Она
импонировала мне и тем, что не стеснялась в выражениях, за что, забегая вперёд,
скажу, что от этого и пострадала. Высказала прямо, что думает, своей
начальнице, уже за пределами отдела пейджеров, году в 2014 примерно, и была
уволена в тот же день. Но пока мы с ней работали, она могла сказать про Сильви
Кармель, совершенно отвратительную бабу, неграмотную во французском и не
знающую совсем английского, склонную к сплетням и просто глупую, что ту “мама
качала слишком близко к стене гловкой”. Раз в месяц она брала выходной из-за
недомогания. Оно случалось неожиданно и было связано с её месячными. В такой
день она буквально корчилась от боли и все в отделе были в курсе, что с ней.
Кроме меня. Потом, уже на следующий день, боли проходили, она была снова весела
и остроумна, кстати свою работу она делал блестяще и всегда помогала советом.
Как-то раз завели разговор о винах, или вообще о спиртном, кто что пьёт, и М-Э
рассказала, как однажды пила шампанское за 600 долларов бутылка. Я очень сильно
удивился этому, потому что знал, что квебекуа хоть и были потомки французов и
“дочерей короля”, но как правило ни уха ни рыла не в винах не понимали. Спросил
о подробностях. Она сказала, что такую бутылку, формата Магнум, купил её отец,
бывший какое – то время мэром Лонгёя.
И тут надо сказать: “Оба-на!”. Мне
пришла идея поискать мэров этого по статусу города, но по сути пригорода
Монреаля, как и Дорваль, и Википедия дала мне фамилию Мари
Элен! Она у неё – Фине, а папа – Жак и он руководил городом с 1982 по 1987 гг. Отсюда
найти её профиль в соцсетях было совсем просто. Я ей и запрос на френдшип послал 6 апреля 2023 года.
Естественно, ей нужно было продолжить, сказав “а” и она сказала “б”, поведав,
что, судя по всему в то же время, то есть в середине или ближе к концу 1980х,
ей вырезали поражённую раком на ранней стадии матку, тем самым спасли её жизнь,
но лишили возможности рожать. Вот папа на радостях, видимо, когда сказали, что
опасности рецидива рака больше нет, купил бутылочку. Что понять вполне можно.
Из других коллег в отделе пейджеров
осталось рассказать про Франсуа Лего, молодого парня, плюс-минус пару лет
ровесника моей дочери 1979 года рождения, пришедшего, как мне кажется позже, из
какого-то другого отдела. Он был очень эффективен в работе, всегда помогал
советом и поразительно быстро печатал. Как я понял, он окончил какое-то ПТУ
местное, которое тут называется “сежеп” (cégep). То есть это
акроним, сокращение, ставшее нарицательным всем понятным отдельным
существительным типа
вуза в России. Полностью сежеп значит «Collège d’enseignement général et professionnel» - Общеобразовательно-профессиональный колледж и даёт
первую ступень лестницы к высшему образованию. Видимо там его обучили печатать
слепым методом, чего я так за свою жизнь и не освоил. Мы с Франсуа очень
сдружились, понимали друг друга с полуслова. Я был, уже когда приехала Света, в
июне или июле 2007 года на крещении его сына Венсана и ходил к нему в гости на
Рождество раза три в общей сложности, один раз холостяком, потом ещё два – со
Светой. Один раз они с его подругой, Лили, приходили к нам. Мы принимали их, по
его просьбе, угощая русскими блюдами типа винегрета и салата оливье. Плюс я, как
и обещал, учил его пить водку по-русски, якобы. То есть с запиванием
стопки-другой клюквенным соком. После чего был аперитив и вино. Франсуа был
настолько навеселе, что потом сказал, что никогда столько спиртного не пил.
Лили была за рулём, так что все нормально.
Но ему не всегда так везло. Однажды он
прямо на работе сполз со стула и ему пришлось вызывать скорую. Он весил больше
ста кило, был большого роста, думаю и на все 120-130 кг тянул, практически не
двигался, и его единственным увлечением были компьютерные онлайн игры. Свой
большой жирный обед, состоявший всегда из чего-то мясного или путина с
непременной жареной в масле картошкой он покупал в столовке внизу и поедал
всегда за своим компьютером. Потом обмороков не повторялось, но тогда я
во-первых сильно за него испугался, а во-вторых понял, что веду исключительно
правильный образ жизни, проходя каждый рабочий день пешком хоть и небольшое, в
7-10 максимум минут в один конец, но расстояние целых четыре раза, в т.ч. на
обед, где съедал сваренный Светой на неделю суп с краюхой хлеба, поджареного в
тостере, да йогурт. Ну и, конечно, джим, велосипед и прочее.
Второй раз он поскользнулся у дома в
гололёд, собираясь на работу и сломал ногу. Ему пришлось вставлять в голень
металлический стержень и проваляться в больнице с пару недель. Потом он
рассказывал, что выдали справку о том, что будет теперь до конца жизни звенеть,
проходя через контрольную рамку в аэропорту.
Из работавших со мной в одном большом
кьюбикле, где могли размещаться одновременно пять рабочих станций я уже говорил
про Ива Бержерона, а там же работали Лаваль, Оскар и Сильви.
Лаваль был китайцем по фамилии Ио или
Йе и ясно было, что имя ему родители сменили, переехав с острова Маврикий. Я не
знаю, родился ли он на этом острове или уже в Канаде, лет ему было под 30,
когда я пришёл в Белл. Как он потом проговорился, на работу сюда его взял
Франсис Бургуэн и потом он станет любимчиком Ролана Бекера. Как говорил не
сильно любивший его Франсуа: “Laval is Roland’s lucky”.
Собственно, любить Лаваля было совершенно не за что, но уделять ему большого
внимания я не собираюсь, потому что по сути этот парень никогда не упускал
возможности сжульничать. Осуждать его за это тоже нельзя, так как он просто
использовал систему. Самое блистательное его мошенничество состояло в том, что
уже ближе к периоду больших увольнений, когда наш этаж стал стремительно
пустеть, а Лаваль к тому времени в поисках лучшей доли переместился в другой
отдел, в кьюбикл метрах в 30 от нашего, который и подвергнется потом сокращению
за один день чуть ли не ста человек, понял, что совершил ошибку и придумал
гениальный ход. Он перестал ходить на работу под предлогом какого-то
психического расстройства или выгорания. Надолго, месяца на два-три. На самом
деле я уверен на 100%, какой-нибудь врач из их общины, небескорыстно, само
собой, делал ему такое заключение (поди проверь был ли у него бёрнаут на самом
деле или нет – психиатрия штука тонкая, это тебе не хирургия). Потом Лаваль на
недельку приходил поработать и уходил снова. Причём получилось так, что когда
уволили весь отдел, и мы ещё возмущались, помню, что людей просто попросили
собраться в большом помещении и не выпускали, а охранники свалили все их
вещички со столов и ящиков стола в большие синие пакеты от Икеи и сказали –
можете топать домой, вы все уволены, Лаваль был на больничном и по закону
уволить его было нельзя. Как там с ним дело решилось году в 2014, я не знаю, но
и мне и Оскару, например, было известно, что Лаваль не только не выгорел, а
спокойно ворочает делишками клининговой компании, записанной на его жену. Оскар
это знал потому, что Лаваль его брал на работу по вечерам раза три в неделю
выставлять из кондоминиумов мусорные баки, которые потом опустошит проезжающий
мусоросборник. А я знал уже от Оскара и потому, что Лаваль предлагал эту работу
и мне, так как орудовал он в нашем квартале. Я после ухода на пенсию думал
какое-то время о пополнении семейного бюджета, потому что деньги это были
чёрные, подстольные, 12 долларов в час, зато кэшем, но передумал и нашёл более
достойное занятие за 35 в час с оплатой минимум за два часа. Потом с конца 2022
стали и вовсе платить 41 в час, то бишь 82 минимум. Хотя и облагаемые налогом.
Почему Лаваль не уходил из Белл? Очень
просто. Всё это время он продолжал пользоваться социальными преимуществами
работника фирмы – одного из лучших работодателей Канады. Медицинская страховка
имела какие-то ограничения по срокам временной нетрудоспособности. Платили,
может, пару недель, потом или не платили вообще или платили меньше. Поэтому
Лаваль и заявлялся время от времени поработать. А скидки на услуги Белл –
Интернет и ТВ оставались, плюс иметь бесплатный мобильный тоже того стоило. Это
всегда было минимум соточка в месяц. Сейчас я вот за пакет
Интернет-ТВ-мобильный-проводной-телефоны плачу 200+, хотя ТВ и не смотрю.
Только стриминговые каналы. Лаваля я видел последний раз осенью 2022 года в
двух шагах от нашего дома, он инструктировал о чём-то своего уборщика. Мы
немного поговорили, и он порадовался за мою успешную работу переводчиком. О нём
ещё скажу лишь одну интересную деталь. Его друг всё это время, Питер Верилло,
итальянец по происхождению, как-то мне рассказал, что Лаваль ни разу в жизни не
пил спиртного. Когда-то давно, в подростковом возрасте или в молодости,
попробовал, ему не понравилось, и с тех пор он в рот не брал ни капли.
Про Оскара Лондоно, или, изначально, Лондоньо, я уже говорил. Я был очень тронут тем, как сразу же по моём прибытии в Белл Мобилити, он положил перед моим компьютером маленькую рождественскую открытку, где написал что я его амиго. Потом, когда я начну изучать испанский, мы будем с ним переговариваться на нём. Он был вообще деликатен в обращении, не помню, чтобы хоть раз выходил из себя. Коллеги женского пола имели на него виды, но он в конечном счёте взял колумбийку с “прицепом” в виде дочери и родил с ней ещё сына году в 2010м. На моём веку он купит дом в Лавале, после того, как не найдёт ничего приемлемого по его средствам в пределах о-ва Монреаль, и будет жаловаться, что ездить на работу и обратно есть настоящая пытка. Не гонялся бы ты, Оскар, за дешевизной, что называется. Оскар останется в числе четырёх человек, которых не уволили после почти тотального сокращения в ноябре 2015 года всего нашего отдела.
Потом он уедет работать на Жан Талон, туда, куда перебрались Ив Бержерон и Франсуа Лего. Я тоже туда ездил зимой 2014 или 2015 года и, скорее всего, тоже пристроился бы туда на время по крайней мере до канадской пенсии в июне 2020 года, но меня не устроили многие вещи, прежде всего длинный путь до работы и начало рабочего дня в 7 утра. При любом раскладе вставать надо было в 5 утра и ехать либо в трафике по автодороге, либо окольными путями, где движение поменьше, но надо петлять по второстепенным улицам. В любом случае надо было пилить минут 40 минимум, и пробки на автостраде начинались с шести утра как по расписанию. Если ехать на автобусе 202 от вокзала до станции метро Дю Коллеж, а потом на метро до станции Жан Талон, после чего топать пешком до работы минут 15 или ждать автобуса, который до неё довезёт, то и вообще часа полтора уходило. Поэтому ещё до разгона нашего отдела я выудил старую справку от рентгенолога, что мне нельзя поднимать тяжести, что действительно имело место на Жан Талон, так как там ремонтировались радиостанции на чугунной основе, вес которых достигал 30 кг.
Ролан Бекер, наш бывший в ту пору начальник, ходивший под новой
начальницей Шанталь Шарбонно, вышедшей как раз из здания на Жан Талон, сказал
только, что он разочарован и дал понять, что я совершаю большую ошибку, так как
сокращение висело в воздухе.
Ну и осталось сказать только о Сильви
Робида. Она была подружкой Мари Элен Фине и женщиной под 50, когда я пришёл,
обладавшей лёгким характером. Очень часто смеялась, никогда ни с кем не
ссорилась и была ужасающе безграмотной в своём родном языке. Квебекском,
разумееется. Потому что французским его назвать было нельзя. Я как-то раз
прочитал её электронное послание и был просто сражён тем, что увидел. В одной
фразе из пяти слов было сделано, наверное, десять ошибок. Что не мешало ей
проработать лет 25 в Белл и выйти на пенсию одновременно со мной, года в 62,
наверное. Она была женщиной со стройной фигурой, что скорее редкость для
здешних дам, но вот с лицом ей не повезло, особенно если смотреть на её хариус
вблизи, оно было изрыто чем-то типа того, что было на лице у чичиковской
неудавшейся невесты, у которой, как мы все помним происходила на нём по ночам
“молотьба гороха”. В Союзе её бы назвали “страшненькой”. И я очень удивился,
когда на одну рождественскую вечеринку она пришла со своим “чомом” (так в Квебеке
зовут бойфрендов, от английского chum) – очень симпатичным парнем, который прекрасно говорил
на хорошем французском. Впрочем, в её профиле в ФБ, куда она заходила в январе 2022 года, указано, что
она без пары.
Я мог бы ещё много рассказать о других
коллегах, например о сирийце-христианине Фрэнке, которого родители привезли из
Дамаска в двухлетнем возрасте, ненавидещем мусульман. Он владел несколькими
доходными домами в Монреале и купил кондоминиум во Флориде. Про симпатичную
венгерку Андрею, про тупую Анонсиат Камаризу или Кароль Кайе, но это всё
коллеги, так сказать, второго плана. С ними находишься в контакте, заходишь в
их кьюбиклы, но может пройти и неделя, что в лицо никого из них не увидишь.
====
Как я уже упоминал, с первой попытки
устроиться на постоянную работу в Белл у меня не срослось. Более того, в башке
стала толпиться одна и та же мысль по поводу того, а не трачу ли я тут напрасно
время, работая на десятку в час без какой-либо перспективы.
В силу этих раздумий и как человек, всегда старавшийся до этого иметь в загашнике несколько возможностей, я заплатил 900 долларов за курсы подготовки учителей английского и один раз даже ушёл раньше с учёбы по программированию пейджеров, чем вызвал нарекания обучающей, и она пожаловалась начальству отдела.
Но меня это сильно не расстроило, потому что я стал серьёзно задумываться о том, не начать ли мне искать другую работу, так как долго и без будущего работать на 10 долларов в час, пусть даже 12 с переработками мне не улыбалось совсем. Диплом преподавателя английского в качестве второго языка был получен. На общем снимке очень плохого качества, может быть сдеоанном на чей-то из соучеников телефон, я во втором ряду с дипломом в руке и розовой рубашке.
Один из участников группы того недельного обучения уехал с женой в Японию, и мы с ним переписывались по эл. почте, обменявшись по окончанию курсов адресами между всеми.
Он рисовал
какие-то радужные картины жизни и работы в Японии и я помню, что написал ему,
мол, тебе-то хорошо, ты с женой, а вот что мне делать холостому с моими
завышенными сексуальными потребностями. Он на полном серьёзе ответил, что
молодые японки смотрят на иностранцев зачарованными глазами, поэтому недостатка
в сексуальных партнершах у меня точно не будет.
В начале мая или в конце апреля 2002 года я получил гражданство Канады, с чем меня поздравил Дени Кодер, министр гражданства и иммиграции, который потом станет мэром Монреаля и я даже с ним сфотографировался однажды, много позже, в старом порту города.
Не помню, какие чувства я при
получении гражданства испытывал, скорее всего никаких особенных. Воспринял этот
факт как должный и заурядный и неизбежный.
Через неделю – другую после церемонии
прислали паспорт, с которым можно стало ездить куда угодно, то есть в те
страны, куда мне было интересно бы съездить, прежде всего во Францию. А в те,
куда нужно брать визу, мне и даром не надо. Но до первого выезда из Канады
остаётся ещё больше двух лет.
А это случилось, когда уже несколько месяцев наш отдел возглавил Иэн Мелроуз. Я уже о нём упоминал, как о самом приличном руководителе отдела и ещё не раз упомяну наверняка, в том числе и в смешном контексте минета. Но всему своё время. Я продолжал приходить на работу по субботам и воскресеньям и в очередной раз “проджиговал” за эти два выходных большое число пейджеров. Может быть и полтысячи.
Что значило “проджиговать” (to gig по-английски или
giguer
по-квебекски)? А это означало, что нудно было коложить прибор в соответсвующую
колыбельку и нажать на ОК в соответсвующей программе, к которой джиг был
подключён. Да, почему нужно это было делать? Я уже говорил, что для того, чтобы
занести туда номер группового вызова. Но была и другая причина. В ходе эксплуатации
маркировка пейджера, состоящая из серийного номера и номера частоты с набором
цифр, о чём я уже говорил, стиралась. А джиг помогал всё это прочитать. В
случае успешного прочтения я записывал на бумашке серийный и другой номера,
обрачивал бумажку резинкой и клал в поддон. После этого пейджер можно было
списывать (на нашем жаргоне это означало “послать в пи ту” (mettre (put) P2), убрав со счёта клиента. Даже по-французски чаще
говорили “Пи ту”, нежели “Пи дё”. “P” скорее всего означало Pool, но это было совсем неважно.
Некоторые пейджеры не поддавались
прочтению и приходилось дуть на их контакты, протирать, некоторые модели нужно
было крепко прижимать к колыбельке. Короче, приходилось повозиться и порой
прочитать было никакой возможности. Тогда прибор шёл в корзину, отправлявшуюся
после того, как наберется достаточное количество, на переработку во втросырьё.
Так вот, как я уже сказал, за выходные я перелопатил огромное число пейджеров,
расшифровав, возможно, 90% приборов. Когда наутро в понедельник Иэн Мелроуз
пришёл в отдел, то спросил, кто это всё сделал. В выходные работать мог только
я. Иэн меня похвалил, но ничего не сказал. А через несколько дней состоялось
короткое интервью, после которого я был зачислен на постоянную должность.
====
Получение постоянного поста сразу же
изменило очень многое в моей жизни. Во-первых я сразу стал получать 13,45 в
час. Во-вторых иметь все привилегии работника Белл – бесплатный сотовый
телефон, пейджер само собой, плюс 35% скидку на ТВ и Интернет. И даже на
проводной телефон какая-то скидка полагалась, если не ошибаюсь. Были ещё
какие-то примочки типа страхования машины и пользование спортивным залом со
скидкой, но я ими не воспользовался на первом этапе. Машины у меня не было
пока, только в планах, а спортзал я ходил в местный, за 7 долларов в месяц.
Когда хотел после спортзала поплавать, то ехал на автобусе в “Имку” в
Пойнт-Клер, где по-прежнему работала моя Винннипегская карточка. Но проезд
занимал едва ли не столько же времени, если считать туда и обратно, сколько я
тренировался, ведь надо было пересаживаться на другой автобус на кольце в
Дорвале, что я потихоньку походы туда прекратил.
Работа шла потихоньку, я осваивался и
работал уже куда с большим энтузиазмом и, конечно, забросил все мысли о
преподавании английского где-то типа Китая. Нужно было скорее сосредоточиваться
на том, чтобы подкопить деньжат и планировать столь долгожданную поездку в
Россию.
Она состоялась в августе 2004 года,
когда я поехал в свой первый отпуск. Билеты купил, очень дёшево, долларов за
600, но тогда да, цены были такими, особенно на эту традиционно дешёвую
компанию, если память мне не изменяет, через агентство Элла-Турз. Элла была
подружкой моей самой долгоиграющей гёрлфренды Т, которая регулярно навещала
меня в Дорвале, что не мешало мне “дружить” как с Мадо, так и с примерно тремя
другими дамами. Но этот аспект – предмет отдельной книги, которую, может быть и
напишу, но намного позже.
Подлетая в тот день к Монреалю, я
сделал этот снимок из иллюминатора самолёта. Вернее я сделал их четыре штуки,
но этот – самый внятный. Перед Рекой Прерий (Rivière-des-Prairies)
вы видите старую тюрьму Бордо (La prison de Bordeaux), которой в 2012 году исполнилось 100 лет.
Дальше я думаю, буду рассказывать о работе и событиях за её стенами, не придерживаясь точной хронологической последовательности, потому что даты и подзабылись к тому же. Может быть только фотографии хранят цифровые печати, да и то, я не совсем уверен, была ли в аппарате внутренняя маленькая батарейка, позволявшая такую печать ставить. Дело в том, что фотоаппарат питался от двух обычных батареек формата АА, при замене которых по мере их истощения часы на экранчике Хьюлет – Паккарда сбрасывались на ноль и часто я ленился их настраивать. Или просто на это не было времени. Батареек хватало на сотню, наверное, карточек, и я всегда брал их запас, так как покупать мне их было ненужно – в Белл они закупались тысячами и их никто не считал. Я привозил их к тому же маме, а потом и семье Светы в нужных им количествах. Они просвечивались в багаже или ручное клади как патроны, что вызывало вопросы со стороны контроля в аэропорту. Один раз проверяющий спросил, почему я не использую аккумуляторы, на что я ответил, ага, вот пойду я в Париже снимать кладбище Пер-Лашез и на 50й фотографии мой аккумулятор сдохнет. Куда я буду включать подзарядное устройство среди могил? Контролёр с моими резонами согласился, конечно.
За время моей работы сменилось
несколько начальников. После того молодого парня, что принимал меня на работу
ещё от агентства сначала пришёл Иэн Мелроуз, а потом, когда я уже учился в
Монреальском университете на переводчика, а Иэн ушёл куда-то на повышение, но
внтури нашего здания, его заменил молодой парень, квебекуа, фамилию и имя
которого я полностью забыл. Он никогда не вникал сильно глубоко в дела нашего
департамента, да и без него всё шло по накатанной. Мне он запомнился тем, что
хотел сплотить коллектив и придумывал всякие меры для этого сплочения типа
обеденного перерыва, когда каждый должен был принести блюдо национальной кухни.
Дело было уже после приезда Светы ко мне в мае 2007 года, может быть и летом
тотго же года. Я помню, что принёс красную икру на каких-то галетах среди
прочего и Франсуа Лего угостился. Его так перекосило, как будто он откусил
кусок сырой рыбы, чем, в сущности, икра и является. Но мне этот парень
запомнился не этим. Каждые полгода начальник беседовал со всеми индивидуально,
расспрашивал о проблемах, как кому живётся в коллективе и всё такое прочее. В
том числе был и смол ток на предмет семейной жизни и я похвастался своей женой,
которая делает успехи во французском и, помню, спросил, женат ли он. На что мой
начальник как-то поспешно ответил отрицательно и я почувствовал, что ему ВООБЩЕ
неловко на эту тему говорить. Потом подумал о его реакции и понял, что если он
и мог быть женат, то только ещё и замужем, потому что, опять же по зрелому
размышлению, вызванному такой реакцией, он явно был голубым. Хорошей стороной
его было то, что он подписывал мне все возмещения расходов на учёбу. Не только
плату за само обучение, что полагалось, но и за книги и прочие учебные
материалы типа словарей на компакт дисках, которые я должен был по идее
покупать на свои. До сих пор у меня стоят на полке эти книги. Правда Пёти Робер
с тех пор стал доступен бесплатно в сети, но диск где-то валяется.
Иэн Мелроуз оставался в истории отдела
до того, как сам этот отдел прекратил существование, думаю, году в 2018,
благодаря мне. Однажды он прислал всему отделу сообщение с поздравлением нас за
хорошую работу, которое все прочитали, не заметив в нём ничего особенного. Я
помню, что он пришло во время обеденного перерыва, на который я исправно ходил
домой все 15 лет за исключением тех случаев, когда фирма кормила нас по
какому-либо поводу. Я открыл его почту и чуть не подпрыгнул. Оно гласило: fellations a tout le monde à propos…
То есть – “минеты всем за”… Вначале я поделился своим открытием с Мари Элен,
она прочитала и заржала и пошла по кьюбиклам разносить благую весть. Отовсюду в
её фарватере лился безудержный смех, дошедший, естественно, и до автора. Он,
явно смущённый, помню, пришёл тогда в отдел. А он носил всегда лёгкую щетину,
может быть в миллиметр толщиной. Франсуа тогда сказал, что, мол, я ещё подумаю,
соглашаться ли мне на минет из-за твоей щетины, Иэн.
Как случилась та описка? Дело в том,
что Иэн был англофоном по рождению и воспитанию. Французский он знал неплохо и
постоянно его совершенствовал. Рабочим языком отдела был, конечно, французский,
но у меня есть подозрение, что он не знал, составляя это послание, как писать
слово félicitations, тое сть “поздравления”, и английский спелл-чекер ему
услужливо подсказал близкое по форме слово, на которое он нажал автоматом. А
вычитывать не стал, думая, что послание слишком простое, чтобы заморачиваться и
люди не буду вчитываться, а срузу станут искать свою фамилию и сумму премии.
Что, собственно, и произошло, если бы не я. Иэн потом не раз говорил: “Вот
почему ни один из дюжины носителей языка ничего не заметил, а “понаехавший”
Николаев сразу же раскокал мою ошибку?!” Но он, как я уже говорил, был
нормальным мужиком и зла не затаил. Обладал чувством юмора, что было
свойственно далеко не всем начальникам.
Мелроуза сменил Ролан(д) Бекер. Букву
в скобках в его имени произносили или нет в зависимости от того, франкофоном
или англофоном был говоривший. Ему было за 30, ближе к 35, как и Мелроуз он был
высокого, выше 180, наверное и 190 см роста. Родился он в Канаде, но его
родители эмигрировали из Австрии, где у него жили родственники, к которым он
ездил. Когда я спросил, говорит ли он по-немецки, то ответил утвердительно,
хотя потом, когда я пытался вызвать его на хотя бы одну фразу, сам произнося
что-нибудь типа vielleicht или was soll es bedeuten, он никак не реагировал. Возможно родной для его
родителей дойч перестал быть таковым для него. Он был по-немецки педантичен и
тщательно подходил ко всему, в частности номер с подписанием возмещения за
книги, которые я в очередной раз купил, с ним не прошёл, он справился в
бухгалтерии, и ему сказали. что учебные пособия не покрываются, а бумагу за
возмещение платы за учёбу подписал только после того, как я показал ему
положительные результаты экзаменов. Всё это делалось по правилам, только
отдавало недоверием к подчиненным. Ну и, закономерно, любили его в коллективе
куда меньше, чем Иэна.
Ролан не тратил времени ни на какое
“сближение” коллектива и я помню, что с ним мы ходили в ресторан только раз, да
и то, вроде, по инициативе начальницы над ним. Дело было уже после работы,
поэтому он заказал питчер (кувшин литра в два) пива на всех, а было нас человек
10, что-то ели, но если хочешь ещё пива, то уже покупай сам. Мы с Оскаром
купили по бутылочке. Общение совсем не клеилось, тем для разговорва не
находилось, всё шло совсем не так, как в первые годы моей работы, когда на
такие вылазки нас выводили Франсис и Иэн.
Между делом появлялись в начальниках
ещё два довольно странных персонажа. Один был совершенно блатной, казалось
совсем без навыков руководства коллективом. Его пристроил Алан бывший
начальником нашего расширенного отдела, в который входили так называемые
“субсидированные счета”. Compte subventionnés или Subsidized accounts.
Это были счета нас всех – мы не платили ни копейки за пейджеры. Кроме нас такие
счета имели какие-то видные персонажи типа артистов или хоккеистов. Они, типа,
делали нам рекламу.
А мужик, которого нанял Алан, приезжал на работу на мотоцикле, курил и жиденькие волосёнки на макушке смазывал бриолином, отчего выглядел совершенно жалко. Недели две у него почему-то не было рабочего компьютера, он сидел в соседнем со мной кьюбикле и что-то рисовал в блокноте, и всё норовил уйти раньше с работы. Раз компьютера и своего телефонного номера не было, он не логинился. А может кадры (вышестоящие над нами работники) и не должны были логиниться. Потом ему комп установили и дали телефон, он ездил в Венесуэлу туристом и рассказывал, как там бензин стоит 3 цента за литр и всё дёшево. Провел через 6 месяцев работы встречу со всеми нами поочередно с целью оценки нашей работы, а ещё через несколько месяцев просто пропал.
Алан делает гамбургеры на барбекю на пляже Ока, куда мы ездили коллективом
Алан взял на работу ещё какую-то
блатную, бывшую переводчицу, которая смыслила в работе ещё меньше мотоциклиста.
Она продержалась тоже несколько месяцев. Потом уволили и Алана, как говорили,
за сексуальные домогательства.
Алан был интересным мужичком,
руководил ни шатко ни валко, без придирок, всё подписывал, что нужно, давал
перерабатывать сверхурочно и организовал поездку на пляж Ока, где сам жарил
хотдоги. Наверняка и в кабак водил всю ораву поесть, но я не помню уже. То, что
хорошо запомнил, так этот тот факт, что благодаря ему, съездив в июне 2005 года
в Россию, я смог потом положить в банк, благодаря сверхурочным, две недели
отпуска и съездить в октябре того же года в Петрозаводск и Сортавалу, где на
кухне у мамы сделал предложение Свете. Когда приехал, кто-то из начальства
Алана звонил и говорил, что вроде мне не положены были эти две недели, но я со
спокойной совестью сказал, что Алан разрешил и всё уладилось. Видимо он
подтвердил этот факт.
Вообще начальство у нас менялось порой
как-то внезапно. Сегодня работает такой начальник, держится с год на посту,
потом, бац и нет его. След простыл. Так было, например с Карлом Нгуеном. Он был
высоким и симпатичным вьетнамцем, по его же рассказам хорошим семьянином, мы
один раз разговорились на рождественской пьянке либо того же 2005, либо 2006
года, и я нашёл, что он мужик весьма начитанный. Потом прошёл слух, что уволили
его в течение дня за неподобающее поведение.
Вообще более – менее продержались
начальниками нашего отдела только двое – Мелроуз и Бекер.
Впервые опубликовано 27 марта 2023 г.
